Среди прочих бумаг, хранящихся в архиве в Фонде князей Юсуповых, мне встретилась еще и пожелтевшая страница со стихами. Никому не известный поэт Федор Андреев, однажды посетив дворец З.И.Юсуповой на Литейной в момент проходившего там увеселительного мероприятия или важной церемонии, оставил яркое воспоминание об этом событии:
…И парадная осветилась,В полном блеске так явилась.Карарский мрамор заблистал,Всех господ он восхищал,Скульптура заново явилась,И Майкова картина озарилась.3
Живописные полотна в фигурных клеймах были, как мне показалось, посвящением поэзии. На одной из картин я смутно разглядел Аполлона в окружении муз; на другой – была представлена похожая сцена, но с некоторым оттенком пафоса и героического содержания. По свидетельству петербургской исследовательницы Е.И.Жерихиной, данные сюжеты иллюстрируют античные представления о функциональном назначении дома и месте человека в общественном пространстве. Она называет эти картины «Гений успеха» и «Гений гостеприимства». Честно признаться, темный колорит полотен Майкова не позволил их более детально рассмотреть. Так что изображения остались для меня в ту пору не до конца объяснимыми.
«Весьма показательно, – подумал я, – как богатое убранство лестничного зала гармонирует с атмосферой той среды, в которой в молодости пребывала княгиня Юсупова. Балы представителей „высшего света“ Петербурга, пышные торжества и приемы, музыка, прекрасные романтические стихи, любовные романы, беззаботное веселье и шампанское, льющееся рекой… Все это очень похоже на некое личное, близкое сердцу дамы воспоминание, как бы запечатленное в аллегорических образах античной мифологии и сокрытое от понимания рядового, несведущего человека».
Постепенно миную второй марш лестницы. Приближаюсь к парадным залам дворца.
Отмечу, что незадолго до того, как ехать в Петербург, я отыскал в библиотеке монографию немецкого искусствоведа Дитера Дольгнера4, непосредственно посвященную жизни и творчеству его одаренного соплеменника – архитектора Людвига Бонштедта. В ней, помимо других интересных материалов, была и короткая глава об истории проектирования и строительства дворца княгини З.И.Юсуповой на Литейной. К статье был приложен план здания со структурой внутренних помещений. Я аккуратно перевел его на кальку и внимательно изучил.
Лестничная площадка, на которой я теперь оказался, представляла собой некий композиционный центр второго этажа здания. Отсюда можно было двигаться сразу в трех направлениях: прямо – в Зеленую гостиную, направо – в «Розовый» зал и Гобеленную гостиную; или налево – в Синюю гостиную, «Белый зал» и библиотеку. Все эти помещения дверями соединялись между собой в П-образную анфиладу, идущую по линии главного фасада и огибающую также небольшой внутренний двор городской усадьбы.
Залы и гостиные дворца на Литейной, в свое время, поражали глаз своей изощренной и вычурной отделкой. Недаром об этом сообщалось в местном петербургском журнале «Архитектурный вестник». А.Т.Жуковский – автор статьи, опубликованной в 1859 году на страницах издания, в частности, подчеркивал следующее:
«Внутренность здания <…> не уступает наружности в изяществе выполнения тех потребностей и условий, которыми руководствовался архитектор по желанию и назначению владетельницы здания… Самые изысканные условия помещения европейской дамы удовлетворены, как кажется, этой постройкой в совершенстве».5
В определенной мере, представление о былом роскошном убранстве дворца могут дать сохранившиеся акварельные зарисовки В.С.Садовникова. Их фотографическая точность и мастерство исполнения поистине уникальны. В наши дни эта цветная графика является одним из лучших источников для изучения ряда интерьеров дворцов и аристократических особняков Петербурга эпохи Николая Первого.
Фарфоры там японския,Стены штофом обитыя,Узоры чудно росписныя.Есть и Майкова картины,Из мифологии богини,Нежность красок отражали,Прелесть чудную объясняли.6
Такие строки есть в стихотворении Ф. Андреева «Героиня», некогда преподнесенном в дар, лично, княгине Зинаиде Ивановне Юсуповой. Но это далеко не полное описание красот дворца на Литейной. Помимо всего прочего, здесь были также великолепно расшитые тканые гобелены, наборные паркеты, занавески с ламбрекенами, дорогая мебель с «гнутыми» ножками в стиле французского «рококо», множество статуэток, хрусталь, серебро и прочая изящная мелочь. Вся обстановка залов дворца напоминала о прожитом «золотом веке» дворянства и, одновременно, являлась наглядным выражением уже формирующегося в России так называемого «мещанско-буржуазного вкуса», но пока еще в лучшем его понимании. Многообразие предметов и некоторая перегруженность в середине ХIХ века считались допустимыми при оформлении интерьеров. Владельцы частных домов стремились наполнить помещения любой утварью, которая выглядела эффектно и дорого.
По свидетельствам очевидцев, стены дворца на Литейной раньше украшали и картины прославленных европейских живописцев. Неизвестно, были ли это полотна из коллекции князя Н.Б.Юсупова или произведения, непосредственно купленные за рубежом владелицей новой городской усадьбы?
«Пожалуй, вначале загляну в Синюю гостиную и „Белый“ зал, – решил я. – Полюбуюсь на остатки былого величия».
Створки дверей… Они выразительно оформлены филенками с изящно стилизованным рисунком. В качестве украшения использованы рокайли, эффектно завершающиеся характерным фигурным мотивом – тонко вырезанными из дерева и выкрашенными под белый гипс женскими головками.
Мысленно представляю, как могла выглядеть библиотека. На акварели В.С.Садовникова ее наполняет красивая мебель из дорогих сортов дерева – шкафы, стулья, сидячие диваны. Здесь же полки, сплошь уставленные фарфоровыми вазами из Японии и Китая, высокие подсвечники, штофные драпировки на стенах. Как точно выразился Нестор Кукольник, «это ослепительная смесь изящной мелочи, которая сама себя умножает до бесконечности».7
Библиотека во дворце (с акварели В.С.Садовникова из фондов Русского музея в Петербурге)
В Синей гостиной я не могу удержать вздоха разочарования. От ее былой отделки уцелели только некоторые элементы, достаточно традиционные для интерьеров аристократических особняков. На падугах потолка обращают на себя внимание овальные медальоны с мягкими по колориту живописными композициями. Путти, с присущими только им забавами и эмоциональной непосредственностью, как бы пробуждают элегические умонастроения, переносят в сказочный, эфемерный мир чувственного наслаждения. Стены, вероятно, ранее оформляли гобелены или панно.8 В сочетании с масляной живописью они тоже могли способствовать определенному ощущению при восприятии интерьера.
Следую дальше. Открываю дверь с красивой ручкой и вхожу в просторный Белый зал. По некоторой информации, его также называют Танцевальным. Сразу же замечаю извивающиеся линии растительного декора, раковины, высокие зеркала… Приятно удивляюсь. Отделка помещения дошла в неплохой сохранности. Выразительная лепнина во вкусе «рококо» украшает стены и «прорывается своей мощной органической энергией» на падуги зеркального свода потолка. Трельяж с фигурами парящих амуров, архитектурная «ведута» с видом изящной аркады и крепостных стен, барельефы с пасторальными сценами, изображениями младенцев и купидонов в фигурных клеймах – все это как бы переносит в мир тонких чувств и переживаний, во «французскую атмосферу», навеянную картинами Ф. Буше и А. Ватто.
«Здесь можно найти кое-что интересное, – понимаю я и начинаю фотографировать. – Важно сконцентрировать внимание и попытаться не упустить из вида наиболее выразительные детали».
Делаю короткую передышку после съемки. Напоследок, еще раз любуюсь Танцевальным залом и только затем, снова выхожу на лестничную площадку.
Теперь я должен пройти на противоположную сторону, как бы в начало анфилады внутренних помещений. Полуоткрытую дверь интригующе влечет меня в обширное пространство Гобеленной гостиной или бывшего парадного кабинета.9 Я вхожу в него в тот самый момент, когда в помещении только что завершилась лекция для сравнительно немногочисленной группы слушателей. В глубине зала я вижу черную ученическую доску, испещренную кривыми записями мелом. Читаю… Как нетрудно понять, здесь несколькими минутами тому назад преподавали какие-то основы бизнеса, менеджмента или сетевого маркетинга. Все эти «псевдонаучные» дисциплины приобрели актуальное значение в «крутые 90-е годы», в тот период, когда в экономике нашей страны начали возникать первые симптомы новых рыночных отношений.
